То, что мысль о любом наследии как ценности стала возникать довольно поздно (по историческим, конечно, меркам), кажется, более или менее очевидным — но только изнутри вопроса. Когда помнишь, что весь XIX век многие популярные авторы провели, строча как пулемет новые произведения, потому что публике неинтересно без премьер. Когда знаешь, что в репертуарных книгах за год значились не меньше сотни пьес, а суфлеры нужны были потому, что артисты физически не успевали учить новые тексты. Итак, долго основным достоинством была новизна, а не проверка временем. К XX веку часть гуманитарных дисциплин уже пришли к мысли о «багаже» и его использовании. Балет же — немного запоздал.
Танец сохраняли, но по-своему, по старинке: из ног в ноги. То, что имело успех, шло (и было поставлено относительно недавно), выжило. Однако в том виде, который проще всего объяснить анекдотическим рассказом о путешествующем по сцене дереве из «Царской невесты» [1] — то есть поди отличи где поставленное, где приспособленное под себя, а где и вовсе аберрации памяти при передаче. Параллельно возникали почти-что-авторские спектакли, скромно называемые «хореография Мариус Петипа, редакция N». И в какой-то момент Петипа (а занимаемся мы им) стал мифологемой: имя на афише есть, набор балетов есть, а процент «оригинального материала» — как повезет.