Спектакль как арт-объект
Дмитрий Волокострелов о художнике XVII века Якопо Пантормо
Текст: Мария Андрющенко
Текст: Мария Андрющенко
1
Внутренняя перформативность арт-объекта — один из основных тезисов, который обсуждают сегодня в теории современного искусства. Идея, что артефакты образуют вокруг себя поле, внутри которого взаимодействуют со зрителем, показывает близость современного искусства и театра.
Эта тема стала центральной в проекте фонда V-A-C «Генеральная репетиция», прошедшем летом 2018 года. Кураторами одной из выставок выступили художники из объединения «Театр взаимных действий». Ксения Перетрухина, Алексей Лобанов и Шифра Каждан предложили свою версию «Чайки» А. П. Чехова, в которой актерами стали произведения искусства.
О перформативности произведения искусства, но уже с другой стороны, говорит и Дмитрий Волкострелов в спектакле «Художник извне и изнутри». Если «Театр взаимных действий» искал перформативное в музейных артефактах, то Волкострелов ищет в перформативном музейный предмет.
«Художник извне и изнутри» условно состоит из двух частей. Зритель сначала попадает в пространство, заставленное пюпитрами. На них искусствоведческие тексты про итальянского художника XVII века Якопо Понтормо. Тексты же звучат из динамиков. Сосредоточиться на них невозможно, как порой невозможно это сделать и в выставочных залах.
О перформативности произведения искусства, но уже с другой стороны, говорит и Дмитрий Волкострелов в спектакле «Художник извне и изнутри». Если «Театр взаимных действий» искал перформативное в музейных артефактах, то Волкострелов ищет в перформативном музейный предмет.
«Художник извне и изнутри» условно состоит из двух частей. Зритель сначала попадает в пространство, заставленное пюпитрами. На них искусствоведческие тексты про итальянского художника XVII века Якопо Понтормо. Тексты же звучат из динамиков. Сосредоточиться на них невозможно, как порой невозможно это сделать и в выставочных залах.
Вторая часть, следуя логике музейной экспозиции, — само произведение искусства, а в нем и фигура художника. Созерцание произведения искусства требует иной атмосферы: никакой трескотни голосов, никакого света. Два актера, Алена Старостина и Иван Николаев, выносят стулья для зрителей, на подиуме на высокой подставке зажигается свеча, зал погружается в полумрак. За вашей спиной читается дневник Понтормо, так что вы довольно явственно представляете его обед, а потом и то, над чем он сегодня трудился. Здесь Волкострелов позволяет себе показать кусочек графического эскиза на большом экране. В остальном вы предоставлены своему воображению. Начинают выступать мелочи, из которых складывается картинка: огуречная трава, хлеб, вино, вареное мясо. А за всем этим человек: обычный, с маниакальной сосредоточенностью на собственном рационе и болезненном теле, с земными желаниями и потребностями, во плоти и почти без духа. И вот вы очнулись и поймали себя на мысли, что уже час как сидите на одном месте и погружаетесь в рутину жизни художника точно так же, как в музейном зале не можете уйти от голландского натюрморта. Последовательно отбросив все условности, Волкострелов, тем не менее, поставил нас перед вполне живописной картиной.
Метод режиссера близок к работе современного художника, создающего инсталляцию. Всё, что он использует: действия, предметы, слова — это рамка, в которую он ставит наше с вами настоящее, делая его произведением искусства.
Метод режиссера близок к работе современного художника, создающего инсталляцию. Всё, что он использует: действия, предметы, слова — это рамка, в которую он ставит наше с вами настоящее, делая его произведением искусства.
