Вы не любите абсурд? Вы его полюбите! По крайней мере на время пока идёт спектакль «Человек из Подольска» в Театре.doc. Потом правда будет преследовать странное чувство: а не слишком ли легкомысленной была любовь?

Театр.doc при всей своей конфликтности всё ещё находится в центре Москвы. Правда в той её части, про которую Гиляровский сто лет назад рассказывал, что тут при открытых окнах могут и летнее пальто украсть. Сегодня о маргинальной действительности напоминает только Курский вокзал. Но сюрреализма в этих местах по-прежнему много. Поэтому когда смотришь спектакль, в котором полицейские заставляют писать слово «реальность» с большой буквы, то начинает казаться, что заглавная буква продиктована самой Реальностью.

Перед началом спектакля администратор просит зрителей помимо традиционного — «выключите мобильные телефоны», уходить из театра через сцену. Фойе и зрительный зал находятся в подвале жилого дома и так уходить необходимо, чтобы соседи не ругались. Предупреждение тоже мнится следствием того, что «Р» — «Реальность» — всё-таки с большой буквы.

Спектакль «Человек из Подольска» премьерный, но его уже можно назвать хитом в Новой драме. «Человек из Подольска», в первую очередь, — смешная, обаятельная пьеса и как булгаковский «Иван Васильевич» имеет все шансы превратиться в народный сюжет. Спектакль Игоря Стама и Михаила Угарова уже представлен в трёх номинациях фестиваля Золотая маска 2018.

К слову, у спектакля действительно два режиссёра: отец «Новой драмы», художественный руководитель Театра.doc Михаил Угаров и Игорь Стам, исполнитель роли полицейского. Драматург спектакля — Дмитрий Данилов, больше известный как современный поэт и прозаик, попадал в финал премии «Большая книга» в 2011 и 2013 году. Но «Человеком из Подольска» — дебют Данилова как драматурга.

Рассказ о том, как человек попадает в полицию, а там с ним случаются абсурдные и сюрреалистические вещи — это в принципе рассказ из категории «слышал уже сто раз». Может поэтому, принципиальным для создателей спектакля становится то, что абсурд описываемого в «Человеке из Подольска» абсурда, настолько безобидный, насколько и необъяснимо жестокий. То, что задержанного Николая из Подольска заставляют вспоминать, как он едет из дома на работу, численность населения родного города и гимн Москвы, а не бьют палками, сначала кажется отличной идеей. Кроме того, полицейский всегда делает перерыв на специальный танец для развития мозга, чтобы не превратиться к «сороковнику в ментального старичка». В таких условиях мог бы родиться идиллический мир, где полиция помогает, а население не тупеет.

Но ощущение комедийного оптимизма сохраняется до момента, пока Николая не заставляют испытывать счастье по отношению к своей несчастливой жизни «с мамой в однокомнатной». Полицейских выводит из себя, что «подольский» не видит: все дома в его городе не просто серые, «они разного оттенка (!)», а от одного четырёхэтажного «такое смирение исходит, просто сердце сжимается». И да, его девушка из группы «Мокрый Пушкин» такая же красивая, как и женщина-полицейская — «ухоженная женщина «без возраста» с подчеркнуто утонченными внешностью и манерами».

И тогда ты понимаешь, что воспитательная работа — это какая-то насильственная форма психологической помощи, в которой функция мента-психолога становится аналогичной функции драг-диллера. Ведь сокамерник Николая, человек из Мытищ, в этом отделении уже не в первый раз и возвращается он, судя по всему, по собственной воле.

Поэтому «Человек из Подольска» в репертуаре Дока сначала кажется неестественно доковской историей. Ведь здесь почти нет чернухи, а та, которая есть, давно канонизирована: полицейские читают Сорокина, ходят на концерты «Einstürzende Neubauten» и разбираются в конструктивизме. Но вообще-то они, скорее, просто различают конструктивизм как отдельный стиль и считают, что электронная музыка — это полезно для общего развития и так далее.

«Человек из Подольска» страшным становится только на расстоянии. Когда вспоминаешь после спектакля, что второй полицейский, который так здорово прыгает, задрав колени во время ментального танца, на протяжении всего действия посылал какие-то едва заметные сигналы из бюрократической вселенной «Бразилии» Терри Гильяма: «Вот тут три папочки у меня, там все отчеты. Я тебе на стол положу, посмотри, как время будет, ладно? <...> Там в третьей папке в конце опись по вещдокам, тоже глянь, на всякий случай. У меня все сходится.»

Злым братом близнецом «Человека» могла бы стать проза Гришковца. У Данилова полицейские хотят, чтобы человек из Подольска стал личностью. Но образ личности выходит немного невротически-вторичным и карикатурно напоминает лирического героя Гришковца, который везде ходит как ошпаренный и замечает абсолютно всё и абсолютно ко всему может подыскать сентиментальную аналогию.

Спектакль Игоря Стама и Михаила Угарова с топонимами, а значит, с прицельной системой координат, работает не как отождествление объект-зритель, но как противопоставление: зритель — объект. Спектакль для Москвичей, а не для людей из Подольска.

Есть подозрение, что жители Подмосковья в восемь вечера будут спешить не на спектакль, а на первую, не забитую до отказа, электричку. Но «Павшинская пойма», «Бутово», «Щербинка» из спектакля — всё узнаваемое и знакомое. Даже если вы никогда не катались на электричке в сторону Курского направления, вы обязательно катались в сторону любого другого направления. Каждый день вагоны из Московской области забитые людьми, едущими в них именно так, как это описывает главный герой: «Если удается сесть, я обычно сплю. Но чаще всего еду стоя. Они переполненные все.»

Главное обвинение спектакля: нас научили не любить родной город. Но нас не учили! И если уж на то пошло, первое знание, которое мы впитываем, это порядок в иерархии существования: сначала настоящее, действительное и только потом — фантазия, мечта. Есть вероятность, что мы просто устали от реальности с большой буквы.