Я долго избегала «Губернатора» Андрея Могучего, почему-то всё время находила причины не смотреть. Когда была в Петербурге, не было времени или желания, когда запись спектакля появилась в сети, не было времени или Интернета. Но сейчас я поняла, что не смогу смотреть ничего, кроме «Губернатора». За окном серо, идёт снег. Кажется, весны больше никогда не будет. В городе, который несколько дней назад придавило трагедией, продолжается серая жизнь, продолжается уже столетия.

Леонид Андреев написал рассказ «Губернатор» в 1905 году. Он о чиновнике, которым своим приказом стрелять по толпе бунтующих рабочих убил 47 человек. То есть формально убил не он, он же не стрелял. И формально это не преступление, в Петербурге его даже похвалили. Но губернатор знает, что убил он, весь город это знает, а высший суд уже определил для него наказание. Спектакль Могучего, как и рассказ Андреева, – это внутренний монолог заключённого перед неизбежной казнью совести. Губернатор в исполнении Дмитрия Воробьёва на протяжении всего спектакля скидывает с себя должность как шелуху вместе с чеканным шагом, лживой вежливостью, открывая нам человека и его одиночество.

Это утопия. Андреев написал, а Могучий поставил. То есть это всё очень хорошо и правильно, и единственно необходимая нам революция – это действительно революция отношения человека к человеку, которую символизирует гимназистка с красным флагом в начале спектакля, в эпилоге читающая стихи польского поэта Тадеуша Ружевича: «Человека нужно любить. Я учился ночью днём. Что нужно любить, я отвечал: человека». Но кемеровская трагедия показала, что за сто лет мы прошли страшный путь дегуманизации, возможно, необратимый. Что власть по-прежнему не считает народ за людей. Губернатор Тулеев просит прощенияу президента «за то, что случилось на нашей территории», словно потерял несколько баранов в стаде. Их, баранов, жаль, но странно извиняться перед остальным стадом, а вот перед хозяином не странно. Разница с прошлым веком в том, что сегодня граница между властью и народом условна, ведь власть формируется из народа. Вот, госпожа Мизулина, где настоящий удар в спину. Отсюда тотальное недоверие. И инициативная группа на кемеровском стихийном митинге, наделённая чуть большими полномочиями, чем все остальные, наделённая народом же, через несколько часов доверие теряет. Народ суеверен: любая власть не проходит бесследно.

В cпектакле «Губернатор» постановочная группа всё превращает в сон, мотив которого часто встречается и в тексте Андреева, – губернатору снятся кошмары, рабочий в письме говорит, что народ просыпается. Два человека в котелках, как два ангела смерти, сумасшедшая мать, читающая сказку о великане мёртвому ребёнку, рабочий, произносящий свой монолог-манифест в микрофон, гимназистка, прыгающая на скакалке, в спектакле –всё это эпизоды одного сна, от которого Россия никак не может воспрянуть, который продолжается за пределами сцены. «Не нужно обижать людей», – говорит рабочий, а его семья спустя сто лет погибает на пожаре, просто решив посмотреть мультфильм в кинотеатре. И обезумевший рабочий вновь идёт на митинг, чтобы отдать всё за правду. Никто – ни сотрудники торгового центра, ни собственники, ни чиновники, закрывающие глаза на нарушения за взятки, ни мэр, ни уж тем более губернатор – не признают свою вину за случившуюся трагедию. Губернатор, по чьему поручению/просьбе/совету в этой области передают даже погодные сводки и проходят службы в храмах (по крайней мере, так всегда пишет его пресс-служба), совсем не похож на губернатора из рассказа Леонида Андреева. Он не спрашивает, «против кого я выпишу казаков – против России?», он выписывает, окружает полицией площадь, на которой стоит здание администрации.

И вот губернатор подаёт в отставку. Людям его искренне жаль – не потому что блестящая карьера чиновника закончилась так бесславно, а потому что после чиновника остался человек. Человека нужно любить. У нового губернатора (правильно говорить, временно исполняющего обязанности, но в нашей стране есть особое мнение про всё временное) хочется спросить: вы правда считаете, что встать на колени перед человеком, потерявшим всю семью, которого вы оскорбили, встать на колени перед людьми, которым больно и страшно, – это дискредитировать себя как политика? Что же это за политика такая, которую дискредитирует человечность? Нам точно нужна такая политика?