Критики — об истории
«Золотой Маски» и новейшего
российского театра

А Н Т О Н FF Ф Л Е Р О В
Золотой формат.
Фестиваль и Премия в
международном контексте


Мы любим премии. Национальные, интернациональные. Государственные премии. Даже премии по окончании финансового года. Они обозначают вехи, ориентиры, критерии и границы. Иерархии и тенденции. Эти засечки могут быть внутренними или (чаще все же) общественно значимыми, могут влиять на социальный капитал или лишь на психологическое здоровье. Это некоторый порог, точка невозврата, которая обозначает, что ты уже «там». И когда премия касается целой творческой индустрии – а мы здесь не можем говорить ни о чем, кроме театра – она обозначает включение в круг избранных, истеблишмент, определяющий общее состояние этой индустрии. И Российская Национальная театральная Премия «Золотая Маска», конечно, описывает состояние российского профессионального театра и устанавливает критерии и иерархии.

Когда я говорю о «Золотой Маске», я говорю о самой награде, о том, чем отмечают победителей в этом конкурсе и соревновании. Что является предметом искреннего восхищения и такой же искренней зависти, вдохновения и тщеславия, презрения и критики, профессионального разговора и непрофессионального вмешательства. О процессе выявления лучших. Конечно, ракурс премии – не единственный способговорить о «Золотой Маске». Можно думать об институции со своей системой управления и процессами, в деятельности которой участвуют сразу несколько важнейших организаций, среди которых Союз театральных деятелей и дирекция Премии «Золотая Маска». Или об общественной инициативе, примере самостоятельности в несамостоятельном контексте. Или об агенте изменения эстетических технологий, вкусов и предпочтений, повлиявшем не на одного художника. Или об организации, выполняющей социальные функции в ситуации государственной беспомощности. «Золотая Маска» – вообще явление уникальное для российского театра. И не только своими масштабами, афишей, географией, «удоями» (за метафору тоже спасибо ироничной команде «Маски»). Но и – как представляется изнутри профессионального контекста – степенью мобилизации творческих, интеллектуальных и административных сил, в которой, иногда кажется, участвуют буквально все. Не производительно, так критически. Не практически, так идейно.

Но в конечном итоге «считаются» только «Маски». Поэтому о них. И вот парадокс – именно в отношении самой премии разговор об уникальности «Золотой Маски» моментально сбивается. Потому что как раз премия, ежегодное развлечение с выявлением и награждением лучших, чрезвычайно обыденнаи существует во всех странах и искусствах, где есть хоть какая-то жизнь. Эдиповой инстанцией для всех премий такого рода навсегда останется «Оскар», и модели национальных премий в той или иной творческой отрасли зависят лишь от степени – чаще всего максимальной – национальной и профессиональной закомплексованности.

Все эти премии строятся по единой схеме рассечения продукции, попадающей в поле внимания отборщиков и жюри, на составляющие – номинации, и аналитический раж участников процесса ограничивается только экономическими соображениями. В итоге чаще всего наиболее качественную и полную оценку получает продукция в миноритарных недоразвитых категориях (пишу без чувства вины за неполиткорректность, раз уж мы говорим про премии, которые, конечно, устанавливают доминирование, иерархии, захват художественной территории и этнографию), где не выделяют частные номинации. Мейджеры же в этих соревнованиях становятся увешанными знаками отличия големами, в отношении которых с легкостью разводятся оценка постановки и оценка режиссуры, оценка композиции и оценка работы дирижера, новаторства (для последнегоесть даже специальная номинация «Эксперимент») и… чего-то, что оценивается в других номинациях.

Я говорю о номинационной структуре «Золотой Маски», заботящей нас в рамках этого проекта прежде всего. Но картинки в других театральных премиях разнятся теми семью отличиями, которыми так удобно занимать время стариков. И такой принцип профессиональной оценки кажется единственно возможным и почти уже не требует обоснования. Более того, дальнейшее дробление номинаций и разложение спектаклей на мелкие составляющие становится общим признаком профессиональности оценки. Настолько, что уже заменяет ее.

Стоитуточнить, что речь идет о премиях, находящихся на слуху и в более или менее интернациональном поле. Я не могу полностью исключить существование рая, гдепремии построены принципиально иначе. Но даже если он есть, все равно приходится говорить о вселенском доминировании модели, которой я занимаюсь и которая намертво слилась с современной культурой. «Нашей» культурой. И «Золотой Маской», в том числе.

Когда припоминают об иностранных аналогах «Золотой Маски», в первую очередь называют «Мольера» во Франции и «Оливье» в Великобритании. В этот же ряд встраиваются премия «Макс» в Испании и «Гедда» в Норвегии. Как и «Маски», эти премии вручаются профессиональным жюри – национальным театральным продукциям (национальность, в общем, определяется языком) в более или менее банальных номинациях. Все (но чаще, как увидим, лишь некоторые) театральные события прошедшего сезона разнесены по этим ящичкам, и их обитатели с большей или меньшей степенью внутренней свободы и тщеславия ожидают объявления своего имени на церемонии вручения. Камеры нацелены, платочки зажаты, речи – чего уж – по крайней мере, продуманы.


«Макс»

Испанская премия «Макс» существует с 1998 года. Она учреждена профессиональными авторскими ассоциациями – Обществом авторов и издателей (Sociedad General de Autores y Editores, SGAE) и Академией перформативных искусств. Имя для премии позаимствовали у протагониста одной из самых важных испанских постановок XX века «Luces de Bohemia» – Макса Эстреллы. Победителей «Макса» определяют коллеги-профессионалы, и даже еще более узко, члены ассоциаций-учредителей. Кандидатами на получение награды также могут быть только члены Общества авторов и издателей. Отметим еще одну национальную черту этой премии – претендентов на «Макса» выдвигают три территориальных жюри: от Мадрида, Каталонии и остальной территории Испании.

Номинационный ряд «Макса», вполне традиционный в основном, включает такие сюрпризы, как лучшее семейное шоу или лучший уличный спектакль. Почти у каждой номинации есть свой «детский столик»– ее эквивалент, квалифицированный как «открытие». Специальные призы вручают за «честь». И неожиданно – за любительские проекты.

Победителей награждают статуэтками, изображающими серебряное, размером с кулак, яблоко в золотой маске (по словам скульптора, для драматизма и сценического таинства). С момента создания «Макса» оригинальная церемония награждения в постановке знаковых режиссеров, ежегодно с разными темами, является важнейшей составляющей имиджа «Макса». Она проходит не только в разных городах, которые становятся как бы столицами перформативных искусств Испании на соответствующий год, но и в знаковых местах и залах. И такой же важной частью всего предприятия остается многолетнее сотрудничество с национальным телеканалом TVE, обеспечивающим трансляцию церемонии на всех мыслимых платформах.


«Гедда»

Норвежские «Гедды» впервые были вручены в 1998 году. И вновь имя для национальной театральной премии взяли из национальной драматургии, у Гедды Габлер Ибсена. Ответственным организатором премии выступает Норвежская ассоциация театра и оркестров (Norsk teater- og orkesterforening), которая и финансирует премию. При этом финансирование самой Ассоциации производится из отчислений театров и оркестров – членов Ассоциации. Ассоциация профессиональная и формулирует свои задачи предельно прозаически – обеспечить влияние на творческий сектор в качестве главного переговорщика и представителя в отношениях с государством, королевской властью, муниципалитетом и публикой. Второй важнейшей заботой Ассоциации являются работники творческого труда, Ассоциация помогает своим членам «стать профессиональными и эффективными работодателями».

«Гедды» вручает профессиональное жюри. В жюри сезона 2018–2019 присутствуютв основном театральные критики и журналисты, никаких режиссеров, артистов. Комитет, назначающий жюри, в свою очередь, состоит, в основном, из директоров театров.

Номинационная структура «Гедды» незначительно менялась на протяжении истории, но в основе своей повторяет привычную парадигму. В сегодняшней версии внимание привлекает лишь загадочная награда за «особое художественное усилие». Критерии оценки в каждой номинации ответственно зафиксированы в регулирующих документах «Гедды», но, в общем, сохраняют значительную неопределенность. Например, критерий «непредсказуемости» для оценки артистов. Или «стилистическое новаторство» – для режиссеров. Или «своевременность, контекст/событие, качество, индивидуальность, оригинальность» – для спектакля.

Награда победителю ожидаемо представляет собой статуэтку Гедды Габлер. Организаторы «Гедды» специально не акцентируют церемонию награждения или телевизионное и медийное присутствие. Быть может, это нордическая скромность. Награждение победителей, тем не менее, сопровождается недельной программой, в течение которой могут быть показаны несколько спектаклей.


«Мольер»

«Мольер» – французская национальная театральная премия, вручается с 1987 года. Премия была создана директорами частных театров и журналистами как способ усилить присутствие частных театральных инициатив в национальном контексте. Премия присуждается Академией Мольера, состоящей из профессионалов театра. Членство в Академии Мольера – право любого, кто профессионально занимается театром и чья деятельность отвечает определенным критериям. Критерии эти в основном количественные: количество спектаклей в афише, в конкурсе, количество мест в зале и т.п. Впрочем, право быть членом Академии подкрепляется уплатой взноса.

Популярность «Мольера» в какой-то момент снизилась до такого уровня, что интерес к ней пропал даже у телевидения. Кризис совпал с движением интермитантов (временных работников творческих организаций) за обеспечение им социальной защиты. Это движение сильно повлияло на частный театр во Франции, существовавший во многом за счет временного труда. Как, на самом деле, повлияло и на все художественные институции. Но кажется, основной причиной кризиса «Мольера» стала потеря интереса к церемонии вручения наград со стороны France Télévisions. Кульминацией кризиса оказаласьотмена в 2004 году трансляции церемонии «ночи Мольеров». Это трагическое обстоятельство послужило поводом для того, чтобы пересмотреть весь порядок деятельности. Администрирование Академии и премии было по сути перепридумано, теперь оно включает представителей как частного, так и государственного театра. Реформа обеспечила новую волну внимания и новое партнерство с France 2, менеджмент «Мольера» отчитывается о рекордных 1,06 миллионов телезрителей трансляции «ночи Мольеров» в 2018 году (11,2% публики).

Номинации «Мольера» вновь совершенно традиционные. Особенностью номинаций является лишь их дублирование для частных и государственных театров. Для включения в номинацию, как и для участия в Академии, установлены определенные количественные критерии – количество показов в соответствующий период или количество мест в зале. Музыкальная продукция почти отсутствует в жизни «Мольера», что, видимо, является следствием первоначального акцента премии на продвижение частных театров.

Голосование проходит в два тура. В обоих турах голосование осуществляют все члены Академии. Результаты объявляются во время «ночи Мольеров», где вручается приз – статуэтка канонического Мольера в парике. «Ночь Мольеров», в общем, и концентрирует в себе весь премиальный процесс. Иной активности вручение «Мольеров» не предполагает.


«Оливье»

Премия, в 1984 году получившая название по имени легендарного актера XXвека Лоренса Оливье, возникла в 1976 году как награда общества «West End Тheatre».

Решение о присуждении премии принимается в основном группой профессионалов. Но жюри включает и зрителей, что не может не добавлять симпатий его решениям. Более того, лауреатов избирают на открытых дебатах – отдельных для театра, оперы, танца и межжанровой продукции. Профессионалов в жюри назначает глава Общества лондонских театров по рекомендациям внутренних и внешних советников. Выбор победителя происходит в два этапа.

«Оливье», в общем, повторяет традиционную структуру театральной премии. Я не буду останавливаться на ней подробно в этом описании международного контекста «Золотой Маски», потому что «Оливье» – это премия Лондона, она ограничена одним городом (какие бы компромиссы ни возникали при реализации этого ограничения).


BITEF

В международной системе театральных премий есть и такая старейшая инициатива как Белградский международный театральный фестиваль, созданный в 1967 году и традиционно внимательный к самым ярким и авангардным формам театра. Заслуженно легендарный статус форума обеспечен в том числе его военной судьбой в новейшее время. Фестиваль, однако, не является конкурсом премьер и не ограничен национальной принадлежностью. Поэтому оставляю его за рамками «масочного» контекста.


«PremioEuropaperilTeatro»

Номенклатурная премия «Europa per il Teatro» получила патерналистский русский перевод «Европа – театру». Премия была организована Европейской комиссией в 1986 году – как премия профессионалам театра, «которые содействовали реализации культурных событий, способствовавших пониманию и обмену между людьми». Премия почти незамедлительно ощутила потребность создать «прогрессистский» аналог, который назвали «Новая театральная реальность». И очень скоро премия стала вручаться Международной ассоциацией театральных критиков (AICT–IATC). Список лауреатов действительно служит референсом для европейского театрального истеблишмента. Но сам критерий награждения определяет, что премия интернациональная и, в общем, не обязательно вручается за конкретную постановку. Начиная со второго года (премия Питеру Бруку) традицией премии стало сопровождение награждения серией воркшопов победителей.


«Berliner Theatertreffen»

Премия «Berliner Theatertreffen» устроена чуть более замысловато и потому любопытнее. Первый фестиваль прошел в 1964 году. Он проводится на базе «Berliner Festspiele» и финансируется из государственного бюджета. Фестиваль сразу был задуман как шоукейс немецкоязычного театра и с тех пор сохраняет свой принцип организации. Десять выдающихся постановок сезона, отобранных театральными критиками, приезжают в Берлин, и победителей выбирают из них. Первоначально организованный для спектаклей из Германии (и даже еще уже – из Федеративной Республики Германии, без социалистической Германии), шоукейс стал со временем включать театральную продукцию из Швейцарии и Австрии, созданную на немецком языке. С 1978 года фестиваль сопровождается рынком театральных проектов для немецкоговорящих стран. А с 2017 года фестиваль десяти номинантов дополняют показы иностранных гостевых продукций.

Независимое жюри отборщиков включает семь театральных критиков. На фестивале вручаются три премии: премия фонда «StiftungPreussischeSeehandlung»– человеку или компании, внесшим особенный вклад в немецкоязычный театр; премия телеканала «3sat» – трендсеттерам, художественному новаторству; и артистическая премия «Alfred Kerr» – за выдающуюся работу молодого актера.

Пространное перечисление иностранных подобий «Золотой Маски» не имело бы особого смысла, если бы не выявляло так ярко кардинальную особенность «Маски». Наградной процесс «Золотой Маски» – это не только голосование и вручение призов, как это происходит в большинстве театральных премий. «Золотая Маска» – это еще (и, может быть, прежде всего) предваряющий награждение фестиваль. Про многие стороны масочного устройства отлично написали мои коллеги, и важно прочесть их всех, потому что «Золотая Маска» кажется сверхсобытием, нуждающимся в разных способах размышления и описания. Но меня в этом проекте интересует стартовая идея и формальная сторона: «Золотая Маска» – это фестиваль номинантов на премию.

Обзор, который я сделал выше, показывает, что разговор о театральных премиях в любой другой стране с неизбежностью концентрируется вокруг церемонии награждения. Это крайняя точка годового профессионального театрального цикла, а для большинства премий – будем честны – цель всего предприятия. Она привлекает внимание широкой публики, она оправдывает всю идею выявления и награждения лучших, она провоцирует медийное внимание, она обеспечивает дивиденды от профессиональной оценки художественного процесса. Я оставляю в стороне обсуждение того, насколько концентрация публичной составляющей премии в одном событии искажает оценку, насколько начинает зависеть от физического присутствия или отсутствия кандидата, от внешних качеств, от харизмы, других внесмысловых категорий. Я хочу обозначить лишь тот факт, что церемония для многих премий является их raison d'etre.

Эта часть наградного процесса в разных странах более или менее тематизирована, и в нее по-разному инвестируются. «Гедда» кажется наименее помпезным и статусным мероприятием. Где-то церемония является сердцем деятельности – например, «Мольеры» не предполагают иного внимания к себе, кроме как во время «ночи Мольеров». Где-то шоу становится частью имиджа премии, как с «Максами». В любом случае церемония остается абсолютным центром притяжения для премии. И, как всегда с медийными событиями, определяющимидля самой церемонии становятся ее персонажи и, в первую очередь, презентатор-ведущий – это назначение вполне может конкурировать с номинацией на премию.

Единственное исключение из этой картины – «Berliner Theatertreffen», где все же проводится фестиваль номинантов. Они все, как и в «Золотой Маске», представлены широкой публике в одно время и в одном месте. Но количество спектаклей, приглашенных для участия в «Berliner Theatertreffen», установлено изначально в правилах фестиваля и никак не зависит от сезона, его наполненности и художественной состоятельности. Такой ригоризм, да еще помноженный на небольшое количество и нетехнический характер призов (без гендерного и жанрового разделения в персональных номинациях) выглядит очень красиво. Но это все же формирует принципиально иные задачи и функции фестиваля. И ожидания от него. Наградой для любого спектакля должно стать само приглашение на фестиваль. Все десять продукций уже победители, окончательное распределение призов задает лишь темы для тостов на фуршете, но не сильно влияет на популярность, критику и резонанс в отношении участников фестиваля.

Поэтому тут сходство с «Золотой Маской» формальное. Отличия же – принципиальные. «Золотая Маска» включает всех номинантов на премию, отобранных экспертами. Сколько бы их ни было. И никаких ограничений. Более того, даже уже после попадания в номинацию все равно нельзя манкировать фестивалем – выпадешь из конкурса и останешься без «маски». Чтобы получить награду,нужно показаться наравне с другими номинантами в одном месте и более или менее в одно время. И, кажется, такого требования нет вообще нигде, даже в сверхтеатральной, сверухпорядоченной Германии.

Конечно, участие в фестивале «Золотая Маска» – вопрос престижа. Этот престиж настолько велик, что его отблеск ложится даже на тех, кто не номинирован, но рассматривался. Их имена тоже попадают в историю «Золотой Маски», когда публикуются лонг-листы. Но фестиваль – это еще риск и ответственность. Недостаточно сыграть спектакль на родной сцене при поддержке преданной публики и понравиться экспертам «Золотой Маски». Его нужно сыграть на фестивале. А это не просто другая степень комфорта и условий. Для большинства номинантов – это еще и гастроли в Москву. А значит, другой социальный и культурный контекст, другие функции и другие возможности театра, другая пресса (в родном городечаще вообще-то не театральная, а городская, светская, молодежная, какая угодно). И нужно понравиться жюри, которое и театр-то смотрит по-другому, чем эксперты, отобравшие в номинацию.

Номинанты «Золотой Маски» дергаются не пять минут перед объявлением победителя, как это происходит на других церемониях. Номинанты «Золотой Маски» дергаются долго, по меньшей мере, с объявления номинантов в октябре. И это не нервы пассивного ожидания. Это работа. Спектакль встает или не встает в афишу, площадка находится или не находится, исполнители доезжают или не доезжают до Москвы. Каждый фестиваль и каждый спектакль подвержены бесконечному количеству рисков и невозможностей, раскаляющих атмосферу до ядерного состояния. И публика смотрит со спортивным азартом и с фанатской страстью. И жюри становится инстанцией, которая подвержена критике легче и быстрее, чем даже государственные чиновники. Потому что иерархия, установленная решениями жюри, поверяется тут же во время фестиваля. И всеми возможными критериями и участниками театрального процесса – коллегами, публикой, ценой на билет...

И – профессиональной коммуникацией, которая бесповоротно находит свое самое адекватное место именно на фестивале. «Золотая Маска» становится ответственным разговором про профессию и индустрию, где за свой базар нужно отвечать – и не перед какой-то мифической инстанцией, а прямо здесь, немедленно и своей репутацией. Разговор этот разворачивается на всех возможных уровнях – на заседаниях и в решениях жюри, в оставшихся огрызках культурной журналистики, в кассе, в фойе, в социальных сетях. И не залепишь ерунду – потому что все слушают. И не отмажешься– потому что выключение из этого разговора обозначает выключение из профессии. Что и случилось с теми, кто предпочел место на обочине. И бог бы с ней, с премией – на обочине своей собственной профессии.

Я далек от мысли, что эта профессиональная коммуникация, которая разворачивается на фестивале «Золотая Маска», так уж бескомпромиссна. Премия есть премия, и все составляющие и этапы этого процесса постоянно требуют примирения и подгонки. Регионы не забыть, стариков не забыть, молодежь не забыть… Важно, что все компромиссные решения тут же получают аргументированную реакцию и принимаются сообществом.

Именно фестиваль превращает «Золотую Маску» в беспрецедентное коллективное усилие, концентрацию творческой энергии и художественной мысли, которые и составляют ее уникальность. Структура награждения, принципиально требующая горизонтального присутствия всех номинантов в одно время в одном месте (может и жаль, что в принципиально «вертикальном» городе Москва), создает то, что важно в «Золотой Маске». И выступление на фестивале – тот тест, без которого попадание «туда», где обитают обладатели «Масок», невозможен.

Горизонтальность фестиваля «Золотая Маска» обеспечивается, в том числе, и единым экспертным советом, определяющим состав номинантов на премию. Точнее, экспертных советов два, но разделение между ними жанровое (по одному для драматического и музыкального театра). Без жалостливых территориальных квот, как, например, в испанском «Максе». И Сибирь с Уралом все так же борется – и вполне успешно – за внимание большого профессионального экспертного совета, который одновременно смотрит и все столичное.

У такой структуры премии и формирования фестиваля есть, конечно, и побочные эффекты. Территория страны, да еще помноженная на постмодернистское размывание жанровых, этических и эстетических границ, да еще увеличенная на парадоксальную актуальность театра в последнее время – раздувает конкурс до вселенских масштабов. Эксперты-отборщики, озабоченные тем, чтобы представить на фестивале объективный «срез» всего театра, фиксируют эти процессы и собирают в конкурсе чуть ли не все возможное. Иногда возникает ощущение, что фестиваль «Золотая Маска» заменяет собой нормальный театральный процесс. Да и жюри «Золотой Маски» не отстает, добавляя к призам в имеющихся номинациях свои спецпризы с изощренными формулировками. Пойди разберись – это особый почет или изгнание из основного конкурса. Впрочем, и эта тенденция находит свое осмысление в рамках того профессионального общения, которым, мне кажется, так важна «Золотая Маска».

Или вот цены билетов на фестивальные спектакли. Трагическим (и закономерным) образом они становятся критерием успеха, составляющим основательную конкуренцию решениям жюри. Давать или не давать «Маски», если публика платит тыщи… И еще бьется за то, чтобы эти тыщи заплатить. Все попытки абстрагироваться от кассы благородны, но довольно бессмысленны, потому что экономические категории в общественном бессознательном давно уже конкурируют с этическими или эстетическими. Красиво то, что дорого. Экономика фестиваля не является предметом этого обзора. Мне важно лишь обозначить серьезное влияние, которое этот фактор оказывает на Фестиваль «Золотая Маска».

Вмешательство этого финансового обстоятельства очень тревожит, потому что становится мощнейшим вызовом для профессионального разговора и профессиональной коммуникации, разворачивающихся на фестивале. Раз уж мы остаемся в парадигме соревнования и победы, то все время приходится решать, кто лучше – богатый или умный. Иллюзия совпадения этих качеств сохраняется только в самом дешевом маркетинге. И голосование рублем – все равно голосование. В том и дело, что вызовом-то становится касса. И все же не отменяет этот самый профессиональный разговор, который может апеллировать не только к экономическим категориям, но поднять на поверхность весь арсенал критериев, обстоятельств и качеств, из которых складывается профессионализм в театре. Поднять на поверхность и даже предпочесть. И показать, что красиво – не обязательно дорого. И фиг с ним, что никакой проигрыш в конкурсе не повлияет на ценовую политику тех, кто эти тыщи собирает с готовой публики. Фестиваль фантастическим образом создает возможность не платить их. Потому что рассказывает – и главное, показывает – о другом, не менее крутом. Рынок нечувствителен к театральной критике. Но поскольку речь идет о рынке, построенном на контенте, на творчестве, на художественной состоятельности, на таланте, эти факторы рано или поздно влияют на рынок. Только бы хватило выдержки и профессионализма сопротивляться завораживающему зрелищу толпы у театральной кассы.

Премия в «Золотой Маске» является интригой и маркетинговым ходом. Она не только формирует атмосферу состязательности, она собирает в одном состязании все расползающееся – географически, социально, этически – бескрайнее поле профессионального театра. Она, конечно, создает новую конкуренцию, потому что «победитель забирает все», – конкуренцию между регионами, между эстетиками, между управленческими технологиями.

Добром или злом является соревнование для творчества, вряд ли может быть однозначно решено. Где-то, например, на исполнительских конкурсах, рискуешь увидеть клонов с одинаковыми вариациями под одну и ту же музыку. А где-то, как в баттлах, вполне может вести к новому качеству творчества. Но уникальность «Золотой Маски» в том, что тривиальная в основе идея состязания и вручения национальных премий за творчество дала место фестивалю, беспрецедентному по масштабу и уровню престижности. Именно фестиваль обеспечивает особое место «Золотой Маски» в международном контексте. И можно говорить не только о единственности «Золотой Маски» в отношении других национальных театральных премий, которые дают мало возможности подключиться к логике и политике отборщиков и жюри, скорее побуждают только подключиться к телеку и посмотреть на платья. Я думаю, «Золотая Маска» и очень необычное предприятие с точки зрения формирования театрального фестиваля вообще. Фестиваль обеспечивает возможность состязания театральных проектов в реальном времени в присутствии неограниченного круга лиц, свозит пол театральной страны в Москву, создает контекст, где показ должен быть только самым лучшим. Накручивает ту атмосферу, за которую мы так любим фестиваль, до почти юмористического уровня. И при этом – дает выход из удушающей атмосферы соревнования через дополнительные программы, которые необходимо связаны с конкурсом, но показывают, для чего конкурс вообще нужен, к каким новым явлениям и процессам он приводит. Где театр представляется динамически, а не статически, в виде фотопортретов с призами на фоне прессвола.

Все зрители фестиваля присутствуют на состязании. Это как мундиале, только для одной страны. Можно найти своего фаворита, заявить об этом и наехать на жюри за иной выбор. Можно набить лицо фанатам другой команды (сейчас все это канализирует фейсбук). Можно составить свой персональный рейтинг и побубнить по поводу других таких же персональных рейтингов. Можно удивиться эволюции авторов. И не удовлетвориться официальными заявлениями театров, которые отказываются от участия в фестивале. Можно обидеться на решение жюри, а можно – снять ироничную хронику про то же самое. Такой демократизм кажется почти атавизмом. И это почти как на «Оскаре»! С поправкой на то, что в кино продукция копируется и ее переезд обеспечивает диэчэль. В театре такой формат есть только в «Золотой Маске».

АНО Фестиваль «Золотая Маска»
тел.: +7(499) 951 01 51
касса: +7 (495) 765-35-53

© 1995–2019
Все права защищены
Использование материалов сайта без разрешения
АНО Фестиваль «Золотая Маска» запрещено