Соперничество, тревога быть покинутым, ожидание встречи и десятки других состояний, присущих влюбленным, описал французский философ Ролан Барт. Из собственных наблюдений и западноевропейской литературы он собрал определенные фигуры, целенаправленно лишил разговор о любви драматургии и конкретных героев, поставив читателя в позицию исследователя. Философский хит (в год выхода книгу раскупали молниеносно) Ролана Барта в сценический метатекст превратил московский драматург и филолог Егор Зайцев. Подобрал созвучные бартовским фигурам произведения, что-то дописал сам. Стилистически спектакль совпал с языком первоисточника, полуисследовательским, полухудожественным. Влюбленные субъекты и любимые объекты существуют внутри ярко раскрашенного исследования обезличено и без диалогов.

Фигуры Барта команда постановщиков просеивала с целью найти наиболее драматургичные. Оставили всего четыре. Но услышать можно только одну (если не возвращаться на спектакль еще трижды). В фойе пришедших ждет анонимный тест из нескольких простых вопросов вроде «есть ли у вас партнер» и «важна ли для вас физическая составляющая в отношениях». По результатам вас сортируют, типируют, выдают наушники с заранее записанным текстом и отправляют смотреть одну из сюжетных линий (вернувшиеся могут выбрать сюжет сами). Одним телесную любовь, другим духовную и трепетную или неразделенное чувство.

Пространство спектакля — это коробка-клетка. Зрители отделены стеклом от актеров. Снаружи коробки только рассказчик-исследователь, который комментирует поведение подопытных, и суровые парни, такие секьюрити-лаборанты. Внутри несколько передвижных светящихся колонн, на стенах неоновая подсветка (розовая, ага), а в какой-то момент секьюрити даже приносят влюбленным ванны с шариками и цветами. В этой инсталляции из модной галереи персонажи всех четырех линий заперты. Они пытаются вырваться, бьются в стены, но злые лаборанты отпирают двери только с одной целью — вынести мусор. Мусором становятся и отработанные тела, не справившиеся с любовными нагрузками. Час с лишним актеры беспрерывно страдают под пристальными взглядами толпы в наушниках. Художник Денис Сазонов не оставил им права спрятаться хотя бы на секунду и перевести дух.

Кроме Барта и писателей, чьи тексты анализировал он сам, в спектакль вписано еще около сорока (про сорок сказал Егор Зайцев, посчитать и наверняка определить что, когда и кто добавил, крайне сложно, так что просто верим) авторов мировой и русской литературы. Пушкин, Цветаева, Маяковский, к созерцательному и слушательному опыту прибавляется экзамен: скольких узнаешь? В моей линии, например, актеры вдруг обратились к песне группы Би-2 (оказалось, хоть Би-2 такое и пели, строчки принадлежат Бродскому, экзамен я провалила).

Друг с другом напрямую субъекты-объекты из клетки контактируют только физически, все монологи направлены кому-то абстрактному. Поэтому как таковые сюжетные повороты заметить сложно (хотя истории развиваются). Но дискомфорт в зале и гнетущий саунд создают зашкаливающее напряжение, почти саспенс. То есть тебе читают какие-то хорошие стихи, красивые люди красиво мучаются, а ты чуешь — вот-вот, уже сейчас, произойдет чудовищное. Одно самоубийство внутри клетки дает модель поведения всем подопытным.

Изломы рук и спин, молчаливые истерики, конвульсии (хореография Андрея Короленко) — все такое телесное, гипнотическое, вписывается в эстетику ультрамодной клетки. Если, как в моем случае, линия, определенная для вас тестом, пролетела сильно мимо, легко можно обратиться к той, к которой лежит душа. В наушниках, конечно, изменить ничего не выйдет, но в каждой истории состояния, которыми мучаются субъекты, доступны визуально. Тут вот боль, тут страх, тут возбуждение — такое мы считываем инстинктивно и безошибочно опознаем по штампам. Болезнь, по большому счету, у всех подопытных одна. По убеждению Барта, любовные переживания не уникальны. Знакомое чувство уловить можно и без слов.

Визуальная и аудиальная часть, на самом деле, предлагаются постановщиками отдельно друг от друга, несмотря на то, что беззвучно актеры повторяют текст за записью. Можно послушать небанальные цитаты о любви в формате аудиокниги или посмотреть пластический перформанс на тему чувств. Делать главными глаза или уши в любой момент спектакля придется без помощи кнопок или триггеров от режиссера, только благодаря своим ресурсам, напрягаясь и ерзая в кресле. Зато делать это можно бесконечное количество раз, то есть смотреть «Фрагменты» фрагментировано. А в процессе страшно кайфовать или беситься. Но получается, в любом случае, очень личная штука. И дело не в любви, а в формате проживания опыта. Новосибирску Полина Кардымон этот опыт дает.