Про спектакль, адресованный тем, кому после него грустно.

Из разговора с 24х-летней зрительницей «Современника»:

- Я «Амстердам» ещё не смотрела, но говорят, что он ржачный: там Ефремов в трусах ходит, и поднимаются проблемы Европы.

- Слушай, а мне показалось, что проблемы России…

- В смысле? Ты чего? Там же мужчина в женщину переодевается, у нас в России такой фигнёй не страдают!

В «Современнике» уже год показывают «Амстердам», и каждый спектакль – аншлаг. Целый год бизнесмены с масляными лицами хохочут над пьяным героем Михаила Ефремова с уютных партерных мест стоимостью в 15 тысяч; целый год те, что поскромнее, наперебой обсуждают «вот этот смешной момент про гомосеков-дровосеков» и гонят в театр каждого, кто спектакль ещё не посмотрел. Есть и те, кому после просмотра грустно, но эти счастливцы немногочисленны и быстро теряются в толпе театралов, довольных всем.

Пьеса «Парад» была подарена «Современнику» продуктивным драматургом Александром Галиным в 2015 году и сошла с театрального конвейера зимой семнадцатого. С лёгкой руки режиссёра Сергея Газарова «Парад» стал «Амстердамом», сцена дворца на Яузе превратилась в сверкающий люкс по-русски, а актёр Евгений Павлов – в пластичную и ранимую Долорес.

Интересно, что мафиозное сознание, перманентное опьянение и зубодробительный патриотизм в виде танцев в казачьей папахе (ключевые характеристики героя Ефремова) – не проблемы, а лишь милые и трогательные особенности русских, которые зритель встречает с восторгом и трепетом. Проблема же, как постановила представительница поколения Y, – гомосексуализм, а значит проблема России – близость загнивающей и развратной Европы.

Вообще, все образы «Амстердама» архетипические, а сюжет напоминает скетч-шоу: наворовавшийся в 90-х и татуированный куполами, уральский депутат Скворцов приезжает Амстердам, чтобы навестить жену-красавицу-шопоголичку Ларису (Алёна Бабенко) и сына Виктора (Шамиль Хаматов), который водит дружбу с подозрительным парнем в женском платье. Кстати, именно сын Скворцова выглядит здесь самым безобидным: потому, что мало говорит. Говорит здесь глава семьи, и когда под балконом гей-парад, а в организме алкоголь, страхи за мужскую несостоятельность отпрыска перерастают в истерические припадки. А дальше – крики с балкона, пьяные разборки, проповеди про казачьи корни и болезненные беседы с подозрительным другом сына, которые, к слову, заканчиваются зыбким примирением сторон.

Долорес, герой Евгения Павлова – роскошная составляющая спектакля. Каждый жест, слово и движение на высоких каблуках мастерски отчеканены, а монологи сообщают его (её) образу мягкость и какую-то правильную детскость; а ещё Долорес образован, начитан, владеет несколькими языками и перфектно одет; а ещё ему удалось уговорить Скворцова, который бегает без штанов, облачиться в щеголеватый наряд. Казалось бы, всё это – прямая режиссёрская просьба закрыть глаза на сексуальные предпочтения парня, но нет: «дровосек» должен быть предан анафеме.

Сказка – ложь, да в ней как минимум уравновешивающий намёк: инвалидное кресло, в котором успели посидеть и покататься главные антагонисты истории (голландский гей и российский алкоголик).

У драматурга Галина есть саркастическое предисловие к «Параду», оно вложено и в программку «Амстердама», как надежда на правильную настройку всех сигнальных систем зрителя. Но написано оно длинно и неудобоваримо: уж очень не хочется потеть над чтением, когда уже год мы платим, чтобы смеяться, смеяться, смеяться... над карнавально-серпантинными декорациями, над молниеносно сменяющимися нарядами Ларисы, над дикими танцами подруг Виктора, над песней «Ойся, ты ойся» и, конечно же, над стремительно пьянеющим Скворцовым-Ефремовым. И пусть.

Танцы прекращаются, зритель задыхается от смеха, а в сухом остатке – наша нежная и непотопляемая любовь к Родине и её славным обитателям.

И пусть.