Спектакль идет на большой сцене ЦИМа, но художник Ольга Никитина создает камерную атмосферу, уменьшая число посадочных мест чуть ли не вдвое и по-новому разделяя зал: одна половина для сцены и зрителей, вторая — пустое темное пространство, посреди которого стоит стол, заваленный едой, — освещен только он. Еще одно нестандартное решение художника: задник придвинут к авансцене. Таким образом, актеры, работающие на полоске шириной около метра, приперты к стенке (в буквальном смысле тоже, потому что единственная декорация в спектакле — кирпичная стена), это требует максимальной искренности и чистоты исполнения, потому что любая фальшь здесь как на ладони. К тому же такая сценография как бы включает зрителя в спектакль, делает его участником действия.

«Саша, вынеси мусор» поставлен по пьесе Натальи Ворожбит. И хотя она получила образование в Литинституте им. Горького, 10 лет прожила в Москве, была тесно связана с Театром.doc и «Любимовкой» и много пишет на русском языке, сегодня она считает себя исключительно украинским драматургом и утверждает, что именно годы, проведенные вне родины, помогли ей это осознать.

Пьеса написана простым языком, без громких выражений и эмоциональных всплесков, автор будто наступает на горло собственной боли, не говорит о ней открыто, но она сквозит в каждой фразе. Дома и на кладбище, во время подготовки к войне и к поминальному обеду — речь героев одинаково спокойна и обыденна. Это намеренное игнорирование смерти и отсутствие упоминания о том, с кем именно воюют украинцы, только усиливает внутренний конфликт пьесы. Рыжаков использует свой привычный прием, по своей сути родственный манере письма Ворожбит, – интонационную редукцию. Текст произносится отчужденно, почти сухо, глядя в зрительный зал, здесь чрезмерная актерская игра может только повредить, замутнить заложенный автором смысл и эмоцию.

В начале действия русские и украинцы предстают как некое единство, смешение двух разных народов. Поминальные традиции, шутки, ценности — это всё общее. Однако в третьем действии изначальная двойственность начитает проявляться и давать основания для разделения, хотя вслух ничего не проговаривается. Так, например, на какой стороне должен воевать присягавший на верность Советскому Союзу Саша? Сможет ли (и захочет ли?) его вдова снова поехать в Крым, где они когда-то вместе отдыхали? Между русскими и украинцами пролегла не просто черта, но настоящая стена, и тем она нелогичнее и противоестественней, чем крепче было казавшееся единство. Её гимном становится песня Scorpions «Wind of Сhange», которая в 1989 была исполнена в честь падения Берлинской стены и стала символом наступающего мира, дружбы между народами. Она звучит в финале спектакля, и в ее «we could be so close like brothers» теперь слышится лишь издевка. Параллельно транслируется запись салюта, которая ничего, кроме ужаса, не вызывает. В честь чего он? Кто победил? Может ли вообще кто-то по-настоящему победить в этой братоубийственной войне?

Кстати, в спектакле Россия вообще не упоминается, год тоже, зритель узнает только то, что действие происходит в Киеве, и начинается какая-то война. Догадаться о том, что речь идет о конкретном конфликте, можно только интуитивно, зная сегодняшний политический контекст.

На сайте ЦИМа выложен трейлер к этой постановке: героини зовут Сашу, сначала звука нет совсем, потом он вдруг появляется — мы слышим крик, наполненный упреком, вызовом, нетерпением — на стене транслируется «Саша не отвечает». Немой отчаянный крик с одной стороны и ответное онемение с другой смутно напоминают мольбы Украины о помощи и справедливости и полное их игнорирование в России. Потому что здесь свои крики, правда, радостные: «Крым наш!»