Посмотреть «Зов начала» в Центре им.Мейерхольда собралась, кажется, вся татарская община Москвы. Люди пришли большими компаниями, привели и даже привезли в колясках маленьких детей. Перед спектаклем в фойе звучала татарская речь и чувствовалось теплое душевное единство. «Зов начала» - спектакль в трех частях о культурной самобытности татарского народа – номинирован на «Золотую Маску» в двух категориях: лучший спектакль современного танца и лучшая мужская роль (Нурбек Батулла). Но при абсолютно любом распределении призов на фестивале «Зов начала» уже победил в другой важной категории: категории сохранения культурного кода нации.

Часть 1 – Танцуя алфавит

Второе название спектакля – «Алиф». Это первая буква татарского алфавита, исчезнувшего в 1927 году. Тогда советская власть решила перевести алфавит с арабской каллиграфии на латиницу. Позже, в 1939 году латиница была заменена кириллицей. Из-за этих языковых реформ были утрачены несколько букв, а произведения поэтов дореволюционного времени потеряли свою ритмичность и звучание.

Под музыку народных инструментов на сцене, усыпанной песком, Нурбек Батулла телом изображает буквы, которые диктует Эльмира Калимуллина (известная в России как участница одного из сезонов проекта Голос на 1 канале), одна из трех вокалисток, участвующих в спектакле. К каждой букве хореограф Марсель Нуриев придумал определенную последовательность движений, которые исполняются в зависимости от порядка букв, начитанных вокалисткой. Прием не новый: так, например, в 2006 году француз Эрик Готье поставил знаменитый танец-шутку «Балет 101», где артист под диктовку показывает пронумерованные классические движения, а затем смешно соединяет всё в танец в хаотичном порядке по прихоти диктора. Но в «Зове начала» этот приём имеет внетанцевальный идеологический смысл. Хореография Марселя Нуриева здесь созвучна приёмам тай-чи и йоги – древним искусствам телесных практик, в основе которых лежит управление энергией и поиск гармонии. Движение артиста начинается где-то глубоко внутри, будто с мысли, а не с нервного импульса в мышцах. Нурбек Батулла то ныряет в песок, то пропускает его сквозь пальцы, то сыпет себе на голову, то кувыркается и выходит из стойки на руках в «пистолет» - подъем из приседания на одной ноге, и так всё повторяется в течение почти 20 минут. Но главное движение, конечно, отдано букве «алиф»: танцовщик будто достает из живота метафорическую «нить» и тянет ее вверх через грудную клетку, выпуская высоко над своей головой. Эта нить, похоже, и есть та самая связь с предками, которые создали культуру и произведения на утраченном языке.

Часть 2 – Принимая законы

Наконец, Нурбек Батулла растягивает движение «алиф» на несколько минут, пока звучит народная песня, и, выпустив «нить» вверх последний раз, будто замертво падает на песок.

Песня, звучащая в спектакле на татарском языке – это произведение Габдуллы Тукая «Туган тел» («Родной язык») в музыкальной обработке Эльмира Низамова. Вот его перевод:

Родной язык - святой язык, отца и матери язык

Как ты прекрасен! Целый мир в твоем богатстве я постиг!

Качая колыбель, тебя мне в песне открывала мать. И сказки бабушки я научился понимать.

Родной язык, Родной язык, с тобою смело шел я вдаль, Ты радость возвышал мою, ты просветлял мою печаль.

Родной язык, с тобой вдвоем я в первый раз молил Творца: " О боже, мать мою прости, прости меня, прости отца"

Это стихотворение изучают в младших классах татарских школ, и оно возвещает о том, что в Татарстане есть свой «великий и могучий» язык, который терять и забывать опасно. Хотя бы потому, что в истории часто подавление воли завоеванных народов начиналось с насаждения чужого для них языка, что вело к потере национальной самоидентификации и постепенному привыканию к культуре народа-завоевателя. Нет языка – нет культуры, нет своей культуры – нет бунта против культуры чужеродной. В сталинские времена руссификация малых народов проводилась повсеместно с целью «…помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию». Цели ставились благородные, например, развитие системы образования, укрепление судов и органов власти, развитие прессы, театра, клубного дела и «вообще культурно-просветительных учреждений». Для народностей Крайнего Севера, которые в целом были почти бесписьменными, утверждали поддержку развития родного языка, а русский служил лишь мостом для коммуникации с Центром и был необходим для получения хорошего образования и строительства карьеры. А вот азиатским республикам (Киргизия, Азербайджан, Туркмения, Татарстан) повезло чуть меньше: письменность у них была, но арабская, и это совсем не помещалось в советскую картину мира. Поэтому в 1927-1930 гг. и было принято постановление заменить арабский алфавит на латиницу. А потом и на кириллицу.

В Татарстане проблема национального языка стоит особенно остро. В ноябре 2017 года Министерство образования РФ поддержало добровольное, а не обязательное, изучение татарского языка в школах: всего 2 часа в неделю с письменного согласия родителей. Таким образом, русский язык вытеснил татарский из учебных программ. До принятия ноябрьского закона татарский и русский языки могли изучаться в равных пропорциях, но без ухода в сторону регионального. Больше русского – это пожалуйста, больше татарского – не нарушайте конституцию.

Еще в начале 90-х в Татарстане присутствовали сепаратистские настроения. В ходе распада СССР Татарстан принял постановление об акте о независимости, провел референдум и принял свою конституцию. В течение нескольких лет республика сопротивлялась формальному слиянию с новым государством Российская Федерация. В 1994 году Татарстан делегировал власть России, но новая Конституция, приведенная в соответствие с Конституцией РФ, была принята лишь в 2002. На данный момент Татарстан – это единственный субъект РФ, в котором есть свой президент.

Постановление Министерства Образования о добровольном изучении татарского языка не случайная прихоть властей. Дело в том, что раскол в татарском обществе по языковым взглядам произошел уже давно. Многие жители региона открыто выражали недовольство по поводу изучения татарского языка в школах, так как эти учебные часы можно было бы потратить на какой-нибудь «более полезный для жизни» предмет. Татарский язык пригодится исключительно в Татарстане, и такая культурная привязка могла ограничить возможности местного населения на другой территории русскоязычной России. Дело в том, что для поступления в государственные вузы требуется ЕГЭ по русскому языку, да и работать на территории страны потом придется тоже в русскоязычных компаниях. Поэтому русский язык обеспечивает жителям региона хлебное будущее по всей России, а татарский – нет.

Летом 2017 года президент Владимир Путин сказал: "Языки народов России - это неотъемлемая часть самобытной культуры народов России. Изучать эти языки - гарантированное Конституцией право, право добровольное. Заставлять человека учить язык, который для него родным не является, также недопустимо, как снижать уровень и время преподавания русского". Это высказывание подлило масла в огонь: у недовольных татар нашелся веский аргумент для борьбы с собственным языком.

Тем не менее, на другой стороне конфликта оказались те, кому важно сохранить свои корни. Многие учителя татарского языка и активисты продолжают борьбу за сохранение собственной культурной и языковой самоидентификации, подвергаясь проверкам Прокуратуры, штрафам, повесткам в суд. Так, например, Павел Шмаков, директор школы-интерната «СОлНЦе» законопослушно снизил количество часов татарского языка в еженедельном расписании до двух, но при этом добавил еще три часа в неделю в виде кружковой секции, где дети смотрят мультики, общаются с приглашенными поэтами и музыкантами и погружаются в собственную культуру. Несмотря на отсутствие жалоб со стороны родителей, Прокуратура даже такой подход к образованию нашла противозаконным и оштрафовала директора.

Борьба преданных носителей татарского за сохранение собственного языка становится понятной и логичной и с точки зрения лингвистики. Например, есть такой концепт, как «языковая личность». Научное определение звучит так: языковая личность – это понятие, связанное с изучением языковой картины мира (ЯКМ), которая представляет собой результат взаимодействия системы ценностей человека с его жизненными целями, мотивами поведения, установками и проявляется в текстах, создаваемых данным человеком. Иными словами, вся жизнь народа так или иначе отражена в его языке – мировоззрение, характер, пословицы и поговорки, определяющие философское отношение к жизни, поэзия, культура. Подавление этой языковой личности ведет к потере национального характера, колорита и целого культурного пласта вообще.

Позже учеными был разработан концепт «вторичной языковой личности», которая рождается в человеке при изучении иностранного языка. То есть, овладевая другим языком, человек усваивает не только набор слов и грамматических конструкций, но и впитывает основы «языковой картины мира» носителей этого языка, лучше понимая страну через ее культурный код, внедренный в язык.

Казалось бы, подавляя первичную языковую личность татар (татарский язык), Министерство образования оставило этому народу возможность развить в себе вторичную языковую личность (то есть изучать татарский как иностранный) и так же знакомиться и поддерживать собственную культуру без ущерба для русского языка в регионе. Но тот, кто хоть раз изучал иностранные языки, скажет, что 2 часа в неделю совершенно не достаточно для полного овладения языком. Максимум, что позволят эти 2 часа, - это постичь азы, чтобы читать, писать и понимать друг друга в бытовых ситуациях. На межкультурную коммуникацию с пониманием языковой картины мира этих азов уже не хватит. И так под угрозой исчезновения оказалась целая мини-цивилизация.

Часть 3 – Оплакивая утрату

Третья часть спектакля необычна, так как действие происходит в полной темноте. В зале ЦИМа единственными источниками света были таблички «Выход», заливающие пространство тусклым зеленым светом. Они немного мешали мистическому антуражу, но закрыть их было невозможно из-за правил противопожарной. В полном мраке стихотворение Габдуллы Тукая теперь звучало неистово и надрывно, народные голоса двух исполнительниц (Лейсан Бикбаева и Татьяна Ефремова) перекрывало оперное меццо-сопрано Эльмиры Калимуллиной, и под ритмичный глухой бой барабана это звучало как далекий плач предков по утраченной культуре. С другой стороны, отсутствие на сцене танцовщика, изображающего буквы утерянного алфавита, намекало: этой письменности уже нет, но язык еще звучит.

И будет звучать, пока живут его носители.